Рабарбар в Вильнюсе
Лето в Вильнюсе начиналось с дождя. Богородица Остробрамская плакала, и город плакал вместе с ней. Было холодно и серо-зелено. Улицы Вильнюса почему-то стали похожи друг на друга. А церкви уже и так всегда были в одинаковом барочном стиле, независимо от их конфессиональной принадлежности.На базаре продавали лук с тонкими зелеными перьями, молодую свеклу, у которой вся сила ушла в сочную ботву, и лисички в стеклянных банках – желтое на синем. Грибам было хорошо под таким дождем. А вот все знаменитые литовские вафли и «кошачьи язычки» – тончайшее сахарное печенье – теряли свою хрусткость во влажной дымке воздуха. Дымка переходила во мглу, а та вечерами превращалась во мрак. Казалось, этому не будет конца.
Я мерзла утром и зябла ночью. В маленьких галереях в городе было уютно, тепло и интересно. Я отогревалась в них, если вдруг дорога от одного кафе до другого оказывалась длиннее, чем ожидалось. А из кафе вообще не хотелось уходить. Каждый раз, уже перед самым выходом, обнаруживался еще один торт, еще одно пирожное, еще один кекс. Они позволяли мне отсрочить встречу с дождем на следующие пятнадцать минут. А если торт был шоколадным, то на все двадцать.
К концу поездки я забыла, как выглядит солнечный день. Перед отъездом я гуляла по улицам, где зеленая трава пробивается через булыжную мостовую, а плющ обнимает стены вильнюсских дворов. Случайно зашла в какую-то церковь. Она была совсем не похожа на другие в Вильнюсе – простая, светлая, почти белая. В ней шла служба и григорианские песнопения выстраивали четкую картину мира, столь же стройную и гармоничную, как церковные своды надо мной.
Click here to preview your posts with PRO themes ››
Выйдя из церкви, я заметила, что стало светлее – или на улице, или уменя на душе. Рядом, буквально через дом, я увидела небольшую пекарню. Коричневые металлические ставни были сложены гармошкой и открывали одно большое окно. На витрине были выложены огромные буханки хлеба – каждой хватило бы, чтобы прокормить пятерых, а может и пять тысяч человек.
В середине дня хлеба уже оставалось мало, все вкусное раскупили с утра. На прилавке оставалось несколько сладких булочек, блестящих, с темными точками изюма сверху. Но вкуснее всего выглядел ревеневый пирог, большой, со звенящим слоем желе наверху. Ревень, или, как его тут называют, рабарбар, потерял свою картинную розовость. Он был сам, без привычной компании клубники.
Продавщица отрезала кусок пирога, и я вышла на улицу, держа его в руках и намереваясь донести до гостиницы. Но ничего не получилось. Я его съела прямо тут, у входа в пекарню, рядом с какими-то желтыми цветами и коричневыми ставнями. Тарт был легкий, как начало лета. Нежный сметанный крем обнимал каждый кусочек ревеня. Прозрачное желе тонким слоем покрывало весь пирог и добавляло разнообразие текстур. Но самое главное, этот пирог давал спокойную надежду. С ним можно было уповать, что разойдутся тучи, настанет лето и все будет хорошо.
Пошел последний час моего пребывания в Вильнюсе. Я доела последний кусочек пирога из рабарбара. И в этот момент из-за туч вышло солнце.
